Любите ли вы кого-нибудь так, как люблю я?

Ответ очевиден – нет! Ни один человек на свете не любит никого так, как любят кого-то другие люди. Как не повторяются кожные узоры на подушечках пальцев, так же неповторимо и то, что мы чувствуем. Наши ощущения и эмоции уникальны!

Но все наши уникальные чувства всё-таки очень похожи на не менее уникальные чувства, испытываемые другими людьми. Чужая радость похожа на нашу. Чужое переживание горя схоже с нашим гореванием. Любовь других людей так напоминает нам наши собственные чувства!

Вот и получается – то самое, чем мы отличаемся от других, одновременно делает всех людей достаточно похожими. Это позволяет нам понимать близких людей, сопереживать чужим, проявлять эмпатию к незнакомым… Наша похожесть даёт возможность писателям и поэтам создавать произведения, находящие отклик в огромном количестве совершенно разных читателей. Разных и по возрасту, и по полу, и по национальности – перечислять можно долго. В этом, на мой взгляд, и состоит главная задача пишущего человека – найти что-то, что затронет души многих различных людей, что-то, что покажет нашу похожесть и общность с героями произведения.

Около года назад я прочитала роман Роберта Джеймса Уоллера «Мосты округа Мэдисон». Описываемая история любви настолько же далека от моей собственной жизни, насколько далёк округ Мэдисон от моего города. Нет ничего похожего. Ничего. Но автор этой книги сумел проникнуть в глубоко залегающие пласты ощущений, добрался до самых сокровенных мыслей и вдруг явил на яркий свет общечеловеческую похожесть. Похожесть всех женщин в стремлении быть единственной и несравненной для своего мужчины. Похожесть всех мужчин в желании найти ту единственную, рядом с которой больше не будешь одинок. Похожесть всех людей в том, что их любовь к одному человеку зачастую должна учитывать, взвешивать, соотносить не только все остальные чувства к другим людям, но и чувства любимого человека к другим. Всегда условия, всегда обстоятельства, всегда помехи на пути к счастью. Никогда вокруг нет идеального мира для любви двух людей. Всегда всё сложно. Этим мы все похожи. Отличаемся только тем, как мы будем выполнять условия, диктуемые жизнью, учитывать обстоятельства, устранять помехи. Или не будем ничего делать, позволив себе потерять свою любовь. Или не потерять, а глубоко спрятать в ворохе жизненных наслоений? Спрятать, чтобы навсегда сохранить. Сохранить как самое большое своё сокровище, чтобы иногда доставать его из тайника и любоваться, любоваться… Как Франческа доставала свой заветный сундучок с вещами, доставшимися ей после смерти любимого человека. И в свете лучей этой драгоценной любви иначе воспринимается вся жизнь - и сегодняшняя, и прошлая.

Мне понятна героиня. Я не смогла бы испытывать в точности то, что чувствовала Франческа, но я бы, наверное, испытывала нечто похожее. Мне близок сделанный ею выбор. Скорее всего, я бы сделала такой же. Семья, дети. Что может быть в мире важнее? «Прикованная к своему месту цепями ответственности…», знающая сто причин, чтобы не уехать с Робертом, - наперекор рвущемуся к нему сердцу, вопреки самому сильному зову – зову самой природы, самой любви… «Она всё была готова сделать для него – всё, кроме одного: она не могла разрушить жизнь своих близких, а, возможно, и его жизнь тоже.» Ведь уехать с Робертом означало бы присвоить его себе, лишив Кинкейда его собственной дороги - пути свободного фотографа, кочующего по миру. Как любая влюблённая женщина, Франческа хотела Роберта только для себя. Поэтому она умоляла его не уговаривать её сбежать с ним.

Мотылёк видит свет, рвётся к нему, но не может преодолеть преграду из стекла. Преграда невидима, но от этого она не становится менее прочной и значимой.

Но, может быть, всё к лучшему? Случайная встреча с главным человеком в жизни Франчески дала ей силы перенести все оставшиеся годы рутины и обыденности. Вот её признание: «И получился парадокс: ведь если бы не Роберт Кинкейд, я не уверена, что осталась бы на ферме до конца моих дней. Но в эти четыре дня я прожила целую жизнь.» Конечно, она позже осознала свою ошибку – да, ей следовало уехать с Кинкейдом. Конечно, она любила Роберта каждую секунду своей жизни - всё время после встречи с ним.. Только выбор уже сделан ею.

Каждый день мы делаем свой выбор – и в малом, и в большом. О чём-то потом жалеем, о чём-то нет. Но есть ли выбор между большим конгломератом чувств, включающим в себя любовь к детям, мужу, семье, и отдельной, но всепоглощающей любовью к мужчине? Женщина-мать, женщина-жена и женщина-женщина – это ведь только ролевые грани одного мечущегося в сомнениях человека, на котором «лежит проклятие ответственности».

А что Роберт? Получается, у него и не было выбора, ведь Франческа всё решила за них двоих? Но нет. Он тоже выбрал. Выбрал любить её на протяжении оставшейся жизни. Выбрал доказать ей всем своим существованием, своим вечным одиночеством, что она была для него в «океане двойственности, в котором мы живём,» той самой определённостью, которая «приходит только раз, и никогда больше не повторяется, сколько бы жизней мы не прожили».

Последняя его мысль перед смертью была о ней. Последняя её мысль перед смертью была о нём. Вот их выбор.

Если вернуться к началу моих рассуждений, то первый тезис легко иллюстрируется примером из романа «Мосты округа Мэдисон» - никто никогда и нигде не будет любить друг друга так, как Франческа и Роберт. Но разве не похожи все женщины мира на героиню этой истории? Разве я не могла почувствовать нечто такое, что довелось испытать Франческе? Разве не кинулась бы в омут чувства, чтобы больше уже не быть прежней? И разве в подобной ситуации не была бы я так же скована ответственностью, так же подвергнута пытке труднейшим в жизни выбором?

Кажется, мы с героиней похожи. Значит, Уоллер как писатель успешно добрался до моих душевных струн, и любовь Франчески и Роберта Кинкейда сыграла на этих струнах восхитительную мелодию – незабываемую, трепетную. Осталось неизгладимое впечатление и желание перечитать историю заново. Но…

Любите ли вы кого-нибудь так, как люблю я?